avoski

 – Когда я ослеп, мои родные очень переживали за меня. Боялись даже, что я что-нибудь с собой сделаю. А я… На самом деле, я не страдал. Я отнесся к этому по-философски. И до сих пор, если встречаю в больницах, например, людей, которые жалуются на судьбу, просто встаю и ухожу. Ну зачем это нужно?

Мы с Дмитрием стоим у эскалатора на станции метро «Тверская». Я провожала его с курсов плетения авосек, но по дороге мы так разговорились, что разъехаться в разные стороны не можем уже двадцать минут. Дима – спокойный и открытый человек. О том, что с ним случилось, он говорит просто и без надрыва, как будто и не о том, как проснулся однажды – и понял, что почти ничего не видит.

Он был дальнобойщиком много лет. Последнее время у него болели глаза, но этому Дима значения не придавал. Как всегда, надеялся на авось: само пройдет. В то утро ему надо было продолжать рейс, и то, что с утра он видел все сквозь густую пелену, его не остановило. Уже дома он наконец пошел к врачу, и выяснилось, что у него произошло кровоизлияние в глаза. Дело было в слабых сосудах и повышенном внутриглазном давлении. Лечить было уже поздно. Тем не менее, Дмитрий потратил еще несколько лет, мотаясь по больницам. Зрение не спасли – через некоторое время отслоилась сетчатка, и сейчас он не различает даже свет и темноту. Зато от сильнейших болей в глазах ему помогли избавиться.

- Когда я вернулся из первой больницы, стало понятно, что уже окончательно ослеп. Через несколько дней жена стала устраивать мне скандалы. Я предлагал спокойно разойтись. У меня никаких претензий: зрячие со зрячими, слепые со слепыми. Но она не успокаивалась и напоследок еще несколько месяцев… В общем, потом уехала. Теперь у нее новая семья, и она не хочет, чтобы я общался с детьми.
- Дима, ну как же так? У вас такая беда, а тут еще жена…
- Да я на нее не в обиде, это же характер такой, ничего не сделаешь.

Дмитрий, как всегда, совершенно спокоен. Жену он отпустил. А дети… Он уверен, что когда они подрастут, то сами захотят общаться.

- Извините, - Дима достает вибрирующий мобильный телефон. – О, папа, привет! Нет, сегодня не могу, но я к тебе в воскресенье приеду, хорошо? Все, договорились, увидимся. Пока!
Сейчас Дмитрий ведет довольно активную жизнь и сам передвигается по городу. Даже метро для него – не проблема.
- Да мне даже проще, чем слепым от рождения, я же помню схему, где что находится. Даже иногда учу моих незрячих друзей пользоваться метро – заходить на эскалатор, делать переходы.

Но это сейчас Дима такой, а первые годы слепоты он только ездил из больницы в больницу, а остальное время сидел дома. Иногда друзья приезжали, выходили с ним на прогулку. Один он не мог выходить… Стеснялся белой трости!
- Мне стыдно было просто с тростью ходить. Люберцы – город маленький, во дворе меня все знают. Мне все казалось, что все будут смотреть…
Так бы и просидел Дмитрий дома, если бы его не уговорили поехать в реабилитационный центр для слепых под Волоколамском. Первое время он отказывался: «Не поеду я в этот хоспис!» Согласился только в прошлом году. В центре за два с лишним месяца его научили ориентироваться в пространстве, пользоваться транспортом, читать с помощью шрифта Брайля, использовать звуковые программы… В общем, всему тому, без чего слепому жить ой как трудно. Оказалось, что это вовсе не хоспис, а наоборот. С этого момента у Дмитрия началась новая жизнь.

Пенсия по инвалидности у Димы – чуть больше восьми тысяч за вычетом всех налогов. Не разгуляешься. Поэтому сейчас для него работа на первом месте. В прошлом году ему стало понятно, что бывшему дальнобойщику, да еще и слепому, не так-то просто найти рабочее место. Но после реабилитационного центра он устроился в колл-центр для незрячих, тот самый, который развалился, не успев открыться. Первое время было хорошо – Дмитрия и его коллег научили пользоваться компьютером, работали они по графику сутки-трое на телефоне – обзванивали клиентов разных фирм, принимали заказы, рассказывали о новых услугах. Через несколько месяцев, перед новым годом, перестали платить. Не только ему, но и остальным нескольким тысячам слепых, «трудоустроенных» в колл-центре. С февраля Дима перестал делать работу, за которую не платят. И стал искать что-то еще. Так он попал к нам на курсы.

Сегодня у него было всего лишь третье занятие, но уже понятно, что дело – идет.
- Надо же, я пока зрячий был, ненавидел монотонную работу, да и руками что-то такое делать не получалось. А сейчас мне даже нравится! Видимо, с потерей зрения, мышечная память начинает лучше работать.
Дмитрий проходит у нас новый курс – интенсивный, занимается два раза в неделю по несколько часов. Не на шутку увлекся, и уже придумывает всякие приспособления для оптимизации авосечного труда. Если так пойдет и дальше, то плетение авосек может стать для него неплохой подработкой. Подработкой, потому что планы на будущее у него большие: хочет заняться спортом, хорошенько освоить компьютер, выучиться на программиста…



- Все возможно, просто время, на все нужно время. Потихоньку – и все получится, я думаю, - говорит мне на прощание Дима.
- Давайте я помогу вам сесть в вагон? – я с замиранием сердца смотрю, как он подходит к краю платформы, ощупывая пол шариком на конце белой трости.
- Не нужно, - улыбается Дима, - я тут часто езжу.
Дима прислушался к тому, как замедлился и остановился поезд, на слух определил, откуда выходят люди, нащупал тростью промежуток между вагоном и платформой, аккуратно его переступил, прислонился к стене и кивнул в мою сторону.
- Осторожно, двери закрываются!